Новости
17.05.2023
Google составляет рейтинг сайтов на основе поведения пользователей на них. Понижает рейтинг: Зайти и тут же выйти, никуда не кликнув. Повышает рейтинг: Зайти, пару раз кликнуть по ссылкам сайта и выйти через ссылку рекламодателя.
Ошибка? Выделите её и нажмите Ctrl+Enter
Научная Интуиция И Ее Логический Подтекст
1. В современной формальной логике и в самосознании современных естествоиспытателей все процессы возникновения нового знания передаются в ведение “интуиции”, а предметом логического исследования остаются только структура готового знания и система доказательства (идей, первоначальное формирование которых остается непонятным). Логика перестает быть наукой о мышлении как познании.
2. Строгий (формализованный) анализ доказательства обнаруживает, что и этот основной логический процесс зависит от интуиции. И индуктивное и дедуктивное доказательства черпают в интуиции гарантию своей истинности и убедительности. В этих условиях вырастает альтернатива: или освоить логику интуиции, понять логический механизм интуиции, или отдать всю логику на откуп иррационализма, или, наконец, заменить логику общей теорией языка.
3. Эта внешняя альтернатива усугубляется острейшей внутрилогической антиномией. Логика доказательства в своих истоках упирается в логику открытия (проблема конструирования исходных, логически истинных понятий, — иначе — регресс в бесконечность “сведения”). Логика открытия упирается в логику доказательства (новое знание может быть ассимилировано как знание только в определенной теоретической системе, только в процессе вывода из имеющегося мыслительного материала или — в процессе развития этого материала).
Причем, эта антиномия “изобретение — доказательство” не носит сейчас чисто философского характера. Это — актуальнейшая проблема физико-математического знания, это — явная препона для дальнейшего развития так называемых “точных наук”. Реально эта антиномия разрешается где-то в глубинах “интуитивных сдвигов” мысли. Осмыслить логику этих сдвигов — вопрос существования для логической науки.
4. Присмотримся к интуитивным “озарениям”, как они очерчены в большинстве творческих самоотчетов.
“Канонический свод” интуиции характеризуется следующими моментами: а) видение “очами разума” сути вещей; б) непосредственность перехода от незнания к знанию (отсутствует цепочка рассудочных звеньев); в) самоочевидность возникшего знания; такое знание сущности явлений, которое одновременно выступает как знание об истинности этого знания; г) подсознательность (“я не знаю, как я достиг этого знания, я не сознаю, что я сделал...”). Казалось бы, это описание подтверждает: интуиция есть нечто иррациональное, в лучшем случае — чисто психологический феномен. Однако в действительности “канонический свод” интуиции скрыто содержит (если учесть некоторые исходные предпосылки) элементарную модель логики творчества, правда, в искаженной, “превращенной” форме.
5) Сформулируем теперь определенную логическую позицию, ключевую, как мы полагаем, для осмысления интуиции в её логическом подтексте.
а) Логику интуиции следует искать не в наборе технических “приемов”, но в логике самого предмета и, соответственно, в логике предметной деятельности. В частности — в логике мысленного преобразования идеального предмета (модели).
б) Необходимо учитывать реальную структуру понятия, как элементарного акта умственной деятельности. Понятие выступает в процессе мышления как тождество мысленного предмета (1), идеи этого предмета (способа его объяснения, понимания) (2) и самого процесса целесообразной деятельности — непрерывного воплощения идеи в предметную модель и преобразования идеи в соответствии с мысленным предметом (3). В процессе мышления каждое предметное понятие обладает (переменной) логической функцией, определяется как возможность — причина — действие — случайность — необходимость, — непрерывно проходит через самые различные категориальные ударения. В конце концов каждое предметное понятие определяется всей системой категориальных связей (и данной теории и всей науки в целом).
6. Исходная логическая позиция анализа интуиции может быть эффективной только в контексте определенной философской традиции (Бруно — Галилей — Декарт — Спиноза — Лейбниц — Кант — Фихте — Гегель — Фейербах — Маркс). В русле этой традиции выработаны основные идеализации, необходимые для понимания мышления как творческого процесса: фиксировано характерное для науки нового времени расщепление познавательной деятельности интеллекта на рассудочные, разумные и интуитивные (конструктивные) способности; раскрыто существо логического движения как внутреннего тождества движения мысли (понятия) и самодвижения предмета; понят действительный субъект творчества (не рассудок, не разум, не воображение, но цельный человек в единстве всех его исторически развитых способностей и социально-культурных потенций); обнаружен категориальный строи творческой деятельности. Подключение к этой традиции, — одна из коренных задач теории творческого мышления. Необходимо, конечно, учитывать и современный опыт философского и психологического анализа интуиции (работы Пуанкаре и Риля, Шпрангера и Энгельмайера, гештальтистов в психологии и интуитивистов в математике; Выготского и Пиаже, Леонтьева, Асмуса, Бунге, Кестлера, Гр. Уоллеса, Гилфорда, Т. Куна, Козеля, Гизелина и многих других).
7. На основе этих предпосылок и на основе анализа известных творческих “прозрений” Кеплера, Гамильтона, Гаусса, Пуанкаре, Вант-Гоффа, Менделеева возможно предположить следующую логическую “модель” интуитивных процессов.
а) В процессе развития научной теории увеличивается “расстояние” между двумя полюсами научного понятия, — мысленным предметом и его идеей (способом объяснения). Мысленный предмет накапливает в себе черты, не покрываемые теоретическим объяснением и порожденные участием этого предмета в других теоретических и практических ситуациях, в других познавательных структурах. Мысленный предмет оказывается богаче, чем знание о нем.
б) В определенных социальных и гносеологических условиях происходит “разрыв” понятия; мысленный предмет отщепляетсяот идеи, приобретает относительную самостоятельность, становится предметом свободного, не ограниченного данной теорией (хотя детерминированного всем историческим развитием человеческого познания и практики) умственного действия.
в) Когда ученый, стремясь усовершенствовать этот мысленный предмет, устранить его внутреннюю дисгармоничность и “несоответствие” теории, вносит в “модель” самое минимальное изменение, возникает своеобразный эффект калейдоскопа. С громадной быстротой перестраивается весь мысленный предмет. Это переструктурирование происходит по логике самого мысленного предмета, по его “сгибам” и “граням” (т. е. по логике того объективного предмета, который воспроизводится в этой идеализованной модели). Конечно, это изменение в мысленном предмете осуществляется человеком, его умственным действием, но перестройка происходит с такой скоростью и с такой принудительной — для интеллекта — силой, что осознается как нечто, независящее от нашей воли и сознания. В этот момент (в “этом процессе” мера человеческой деятельности полностью совпадает с внутренней мерой предмета.
Именно с “эффектом калейдоскопа” связаны некоторые психологические определения “интуитивных озарений” — самоочевидность (включение критерия практики в саму теоретическую деятельность), моментальность, нерасчлененность интуитивных актов (эта моментальность скрывает за собой калейдоскопичность переструктурирования мысленного предмета), “видение очами разума” (предмет перестраивается, как бы “сам по себе”, я лишь внимаюего самодвижению).
В период интуитивной работы разума (собственно, теперь сам термин “интуиция” теряет свой смысл, это просто реальная работа мысли) отождествляются два противоположные определения творческой деятельности — предельная активность мысли (предмет перестраивается нами с особенной силой) и предельная созерцательность, внимательность к собственной жизни предмета (он перестраивается “сам”, по внутренним законам).
г) В результате коренного переструктурирования перед нами (“в нас”) — уже новый предмет познания (новый мысленный предмет). Этот мысленный предмет обладает теми особенностями и качествами, которыми не обладал (обладал только в потенции) исходный продукт умственной деятельности. Это преобразование мысленного предмета является лишь моментом, цельного материально-чувственного преобразования, которому подвергается реальный “внешний” предмет. Правда, включая этот более широкий контекст, необходимо учитывать деятельность общественного субъекта, мысленно снять наличное разделение труда. Разрешение извечной антиномии научного открытия (новое знание и находится в старом знании, и не находится в нем) состоит как раз в том, что в результате калейдоскопического эффекта появляется новое знание в форме нового предмета познания. Этому новому предмету познания я и буду затем давать определенное теоретическое объяснение. Буду развивать идеализованный предмет в качестве понятия, в качестве тождества предмета и его идеи (его теоретической проекции).
8. Только что очерченный логический механизм — это предварительная модель научного творчества, адекватная условиям, когда рассудочная, разумная и творческая работа интеллекта резко противопоставлены друг другу по своей социальной функции. Ограниченность эта резче всего выступает в двух моментах. Во-первых, предложенная модель внеисторична, она еще не позволяет построить единую линию развития науки как творческого процесса. Во-вторых, в этой модели неустранима “загадочность” таких выражений, как: “предмет перестраивается по собственной логике”, “в предмете появляются особенности, которых раньше не было”... В нашей модели сохраняется психологический привкус пассивности субъекта, “внимающего тому, что в нем происходит”. Целенаправленность мысли затеняется ее предметностью. “Загадочную” логику предмета необходимо понять как логику деятельности, “черный ящик” необходимо сделать прозрачным.
Такое вычленение механизма “предметной перестройки” осуществляется самой историей развития науки в ее узловых пунктах.
В процессе коренных научных революций всеобщая природа мышления как творчества прорывает превращенную “интуитивную” форму. В таких случаях обычно нет уже никаких ссылок на бессознательность и самоочевидность. Здесь ученому необходим постоянный творческий самоотчет. Анализ таких коренных революций (Архимед, Галилей, Максвелл, Эйнштейн) позволяет снять с предложенной модели феноменологический покров, выявить сущностные всеобщие характеристики процесса превращения (“трансмутации”) понятий.
а) Это превращение понятий означает принципиально новую ступень идеализации мысленного предмета. В очередном акте идеализации мысленный предмет становится центральным предметом воздействия всей мыслительной культуры ученого-творца, точкой приложения цельного научно-теоретического мышления.
Поэтому и перестраивается (глубже идеализуется) этот предмет в качестве фокуса более широкой и принципиально незамкнутой теоретической системы. В пределе — в качестве фокуса всего категориального строя в целом. В момент такой перестройки идеей предмета оказывается категориальная структура науки этого времени. Строго говоря, в процессе творчества понятие не разрывается (как это представлялось в первоначальной модели интуиции), но претерпевает коренную трансформацию, выявляет свои категориальный замысел, свою логическую потенцию.
и) Переструктурирование мысленного предмета оказывается коренной перестройкой и той системы, фокусом которой он в этот момент является (в пределе — всей категориальной структуры). Это и означает, что возникает принципиально новое знание, поскольку осуществляется не “приложение” старого знания к новому факту, не подведение нового предмета под известные законы, но перестраивается то логическое “пространство”, тот мыслительный континуум, средоточием которого выступает этот идеализованный предмет. Иными словами, изменяются сами способности субъекта, его познавательные потенции. Изменяется человек, причем не только как личность, но и как точка роста общественного субъекта. Формирование нового знания — это один из моментов коренного изменения личности.
в) Превращение понятий означает углубление познания в сущность второго, третьего, энного порядков, означает формирование нового, более конкретного (в смысле единства многообразия) тождества противоположных определений.Процесс отождествления противоположных определений и составляет самую глубинную суть научно-теоретического творчества, прежде всего — научных революций. Так, в механике Галилея происходит отождествление состояний покоя и движения, отрицательного и положительного ускорений, бесконечного и конечного перемещений, прямолинейных и криволинейных (круговых) движений. В электродинамике Максвелла — отождествление магнитного и электрического полей, электромагнитного поля и светового луча. В “механике Эйнштейна” — отождествление одновременности и разновременности, пространства и времени, инертной и тяжелой масс. (Следует только все время помнить, что речь идет о конкретном тождестве, тождестве противоположностей, когда ни одно из определений не зачеркивает другое и не сливается с ним до абстрактной тождественности. Остаются необходимыми оба противоположных определения сущности одного и того же логического субъекта).
9) Процесс превращения понятий (возникновения нового знания) может и должен быть понят как процесс развития понятий. Одновременно с дискретным аспектом должен быть подчеркнут непрерывный аспект мышления как познания. Развитие науки необходимо понять не только как изобретение, но и как последовательное развертывание “скрученных” логических структур.
В единстве этих двух противоположных определений и следует представить историческое развитие науки. Однако в данных тезисах внимание было сосредоточено на дискретномаспекте. Это не исключает, а предполагает необходимость постоянно учитывать в качестве предпосылки всего рассуждения — континуальный аспект развития науки.
10. Реальная стихия научного творчества — это историческое развитие категориального строя науки. Развитие и превращение категориального строя мыслиесть, в свою очередь, лишь одно из определений развития и превращения категориального строя человеческой (социальной), предметной, практической деятельности. Каждая коренная научная революция есть лишь какая-то сторона развития человека в целом, какая-то сторона развития предметных форм его труда.
Момент этот необходимо все время помнить (хотя нельзя непрерывно повторять), развивая логическую теорию мышления как творчества.
11. Проникновение в логический подтекст интуиции выводит (как мы полагаем) к коренным определениям диалектической логики. Только шли мы необычным путем — от феноменологии творчества (“интуиция”) к внутренним сущностным характеристикам. Такое движение позволяет конкретизировать (развить) эти диалектические определения.